Он так заспешил, что даже не забежал к Кириллову, а вызвал только старуху. Marie пришла в отчаяние и негодование, что он «мог только подумать оставить ее одну».
Он слушал, кивая головой, но ничего, кажется, не понял. Мы стояли на пороге.
— Из господ, надо-ть быть, — решил мужик, услышав нерусские слова, и дернул лошаденку.
Даша отвечала вопросительным длинным взглядом, не слишком, впрочем, удивленным.
— Конечно, больна, пожалуйста, сядьте. Где вы взяли чай, если не было?
Но я смолчал нарочно. Я даже сделал вид, что не решаюсь обидеть его ответом отрицательным, но не могу отвечать утвердительно. Во всем этом раздражении было нечто такое, что решительно обижало меня, и не лично, о нет! Но… я потом объяснюсь.