— А нельзя ли в документе сем сделать иные исправления?
Петр Степанович не сейчас ответил. «Черт возьми, это что ж опять?» — подумал он снова.
et des пьяницы, qui boivent en zapoï… a я еще вовсе не такой картежник и не такой пьяница… Укоряет, зачем я ничего не пишу? Странная мысль!.. Зачем я лежу? Вы, говорит, должны стоять «примером и укоризной». Mais, entre nous soit dit, что же и делать человеку, которому предназначено стоять «укоризной», как не лежать, — знает ли она это?
— Знаю, сколько и стоит, — проворчал про себя Ставрогин, но удержался и замолчал.
— Вы, стало быть, намерены опубликовать ваше завещание при жизни и получить за него награду?
— Ну что ж, что знаете! Помилуйте, дождь, туман (вот, однако ж, обязанность священную натащил!)… Слушайте, Лизавета Николаевна, одно из двух: или вы со мной на дрожках, тогда подождите и ни шагу вперед, потому что если еще шагов двадцать, то нас непременно заметит Маврикий Николаевич.