— Да, да и дома устроены иначе, то есть печи и окна.
— Поверьте, что я не унижусь до счетов с вами, — сказал он, — и если вы…
Ипполит жадно посмотрел на него и несколько мгновений соображал.
— Тут я виноват, Ганя, а не кто другой, — прервал Птицын.
— Побоялся лично обеспокоить, князь, при ваших личных и, может быть, чрезвычайных, так сказать, впечатлениях; а кроме того, я и сам-то-с принял вид, что как бы и не находил ничего. Бумажник развернул, осмотрел, потом закрыл да и опять под стул положил.
— Кто ее дразнил? Когда ее дразнили? Кто мог ей это сказать? Бредит она или нет? — трепеща от гнева, обращалась ко всем Лизавета Прокофьевна.