— Так бери же ее, коли судьба! Твоя! Уступаю!.. Помни Рогожина!
— Только для матери и щажу, — трагически произнес Ганя.
Ипполит прислушивался с удивлением, доходившим до столбняка; вдруг он страшно побледнел и весь затрясся.
— Постой, — сказал князь, — я давеча и дворника и старушку спрашивал: не ночевала ли Настасья Филипповна? Они, стало быть, уже знают.
— Я о вас слышала. О вас и в газетах печатали, кажется?
— И… не смейтесь над ним; вот это самое главное.