— Ничего; я мало спал; ослаб, я… мы действительно про вас говорили тогда, Аглая…
— Господа! Да я потому-то и решил, что несчастный господин Бурдовский должен быть человек простой, беззащитный, человек, легко подчиняющийся мошенникам, стало быть, тем пуще я обязан был помочь ему, как «сыну Павлищева», — во-первых, противодействием господину Чебарову, во-вторых, моею преданностью и дружбой, чтоб его руководить, а в третьих, назначил выдать ему десять тысяч рублей, то есть всё, что, по расчету моему, мог истратить на меня Павлищев деньгами…
— Еще бы; всякое письмо мне сама показывала. Про бритву-то помнишь, хе-хе!
— Скажите, чем же вы намереваетесь покамест прожить и какие были ваши намерения? — перебил генерал.
— Никакого подозрения иметь не можете, никакого, — поскорее отклонил Лебедев, — я хотел только объяснить, что особа известная не его, а совершенно другого боится, совершенно другого.
— Статья? В журнал, что ли? — осведомился другой.