— Лев Николаевич, ступай, брат, за мной, надоть.
— А то, что заплатит за вход, — пояснил тот.
Князь еще и не знал, что Епанчины выехали; он был поражен, побледнел; но чрез минуту покачал головой, в смущении и в раздумье, и сознался, что «так и должно было быть»; затем быстро осведомился, «куда же выехали?».
— Едва узнала его. Он очень изменился и… гораздо к лучшему.
— Что ты сказал? — загремел генерал, бледнея и шагнув к нему шаг.
— В Екатерингоф,* — отрапортовал из угла Лебедев, а Рогожин только вздрогнул и смотрел во все глаза, как бы не веря себе. Он совсем отупел, точно от ужасного удара по голове.