— Закладчиков допрашивает? — громко спросил Раскольников.
— Ну, коль штуку, так и хорошо! А то и я сам было подумал… — пробормотал Зосимов, подымаясь с дивана. — Мне, однако ж, пора; я еще зайду, может быть… если застану…
Он вспомнил и сообразил всё о Дунечке, и сердце его замерло. Он сорвался с места и побежал.
— Ну, полноте, кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает? — с страшною фамильярностию произнес вдруг Порфирий. Даже в интонации его голоса было на этот раз нечто уж особенно ясное.
— Я вчера его видел… он… пил вино… я ничего не знал.
— Да что это, брат, разве мы в самом деле навеки расстаемся, что ты мне… такие завещания делаешь?