Он протянул руку и, когда она начала поворачиваться, легонько дотронулся до ее плеча. Женщина с большим жизненным опытом давно бы уже сообразила, что ей устроили прослушивание, пусть даже на оживленном уличном перекрестке, и ее не так сильно удивило бы то, что затем сказал Леффертс. Рози, однако, от потрясения временно лишилась дара речи, когда он предложил ей работу.
Он должен подняться наверх, должен. Не хватало еще, чтобы стерва заперлась в своей конуре с сосунком. Ему необходимо добраться до них раньше. Норман не сомневался, что, если потребуется, без особого труда выбьет дверь, за свою карьеру полицейского ему довелось взломать не один десяток дверей, причем с некоторыми пришлось повозиться, однако в данной ситуации главное — время. Он не хотел стрелять в нее, такая смерть была бы слишком быстрой и легкой для Роуз и ей подобных, но если путь, по которому он следует, не выровняется в ближайшее время, то, возможно, иного выбора не останется. Какой позор! Какое разочарование!
Он на минутку задумался над услышанным, затем вдруг рассмеялся. Рози чуть улыбнулась.
Рози неожиданно почувствовала головокружение и легкую тошноту. Она крепко зажмурилась и принялась растирать виски, в которых пыталась родиться головная боль. Когда она снова открыла глаза и посмотрела на картину, рисунок потряс ее, как в первый раз, не отдельными своими деталями — разрушенный храм, павшие статуи, мареновый хитон женщины, поднятая левая рука, — но как единое целое, нечто, призывавшее ее и взывавшее к ней собственным неслышным голосом.
Она выдвинула ящик, сунула руку поглубже, чтобы оставить кольцо в дальнем углу… да так и замерла с вытянутой рукой.
— Это я, — ответила Рози, смеясь и заливаясь краской смущения. Она чувствовала, что люди оборачиваются, чтобы посмотреть на нее, и обнаружила — чудо из чудес, — что ни капельки не против.