Так что суматоха к этому времени поулеглась. И это Хейлу нравилось. Только одно могло улучшить его настроение еще больше — узнать, где в данный момент находится Норман Дэниэлс, из-за которого все заварилось.
Она бросилась бежать, одной рукой придерживая головку девочки, чтобы та не ушиблась. Коридор шел прямо ярдов двадцать, затем под прямым углом сворачивал вправо и еще через двадцать ярдов выходил на Т-образную развилку. Рози поспешила туда, заранее уговаривая себя не терять головы, если и там не обнаружит зернышка. В таком случае ей просто придется вернуться к разветвлению из пяти проходов и опробовать новый маршрут — что может быть легче, проще пареной репы… если, конечно, сохранять хладнокровие. И пока она готовилась к худшему, проигрывая возможные варианты дальнейшего развития событий, враждебный перепуганный голос из глубины сознания стонал: «Потерялась, заблудилась, сбилась с пути, вот что бывает с теми женами, которые бросают своих мужей, вот что с ними случается, заблудилась в лабиринте, играешь в прятки в темноте с огромным быком, бегаешь, выполняя мелкие поручения сумасшедших женщин… вот что ждет плохих жен, тех жен, которые пытаются вознестись, не знают своего места в сложившемся порядке вещей. Сбилась с дороги в темноте…»
Билл поднял руку в торжественном прощальном жесте. Самка смотрела на него блестящими немигающими глазами… а затем сморщила морду в беззвучном рычании, обнажая ряд аккуратных белых зубов.
Это было большое панельное здание, гадкое в неудавшейся попытке имитировать стиль викторианской эпохи, пережиток рубежа веков, три этажа сплошного уродства. С фасада оно казалось узким, однако Норман вырос в доме, мало отличавшемся от стоящего напротив, и готов был поклясться, что оно тянется на весь квартал, до самой следующей улицы.
На той стороне оказалось по меньшей мере на десять градусов холоднее, и высокая трава защекотала ее лодыжки и икры. На мгновение ей показалось, что она слышит отдаленный слабый плач ребенка, но затем он затих. Рози оглянулась, ожидая увидеть за спиной свою комнату, однако та тоже исчезла. В том месте, откуда она попала в новый мир, в землю вцепилось корнями старое оливковое дерево с искривленными ветвями. Под ним стоял мольберт художника, на стульчике перед мольбертом лежала открытая коробка с палитрами, красками и кистями.
Он порывисто отвернулся от каменной рожи, попутно подавляя в себе желание плюнуть в нее, как плюнул на кожаную куртку… или расстегнуть джинсы и помочиться на отцовскую физиономию. Не самое подходящее время для игр. Он поспешил по растрескавшимся ступенькам к темному входу в храм. Каждый раз, когда ступал на камень, молния пронзительной боли обжигала ногу, взметаясь по позвоночнику и отдаваясь в челюсти. Казалось, лишь благодаря маске челюсть держится на своем месте: от боли хотелось орать. И пожалел о том, что не прихватил с собой лекарства из черно-белого полицейского «чарли-дэвида».