Она нырнула под струю горячей воды, и, когда протянула руку за бутылочкой шампуня, голос в потаенной части сознания — в этот раз совсем другой голос — прошептал: «Звери будут драться».
Она видит тень своего мужа, искаженную и вытянутую, как соломенное чучело или тень висельника, танцующую и дергающуюся на стене за проемом двери, ведущей из гостиной в кухню. Она видит другие тени: телефонная трубка, прижатая к уху, длинный, скрутившийся в штопор шнур. Она даже видит, как его пальцы перебирают завитушки шнура, распрямляют их, зажимают на мгновение и затем отпускают, и телефонный шнур снова закручивается в спираль, словно не в силах сопротивляться плохой привычке.
— Кто ты? — спросила она. — Кто ты, и почему я здесь?
Однако она не хотела вспоминать, что случилось с Питером Слоуиком, не желала возвращаться в места, которые на терапевтических сеансах иногда называли Гилти-стрит, улица Вины. Лучше помечтает о предстоящей субботе, попробует представить, что испытает при поцелуе Билла. Интересно, он положит руки ей на плечи или обнимет за талию? Каков вкус его губ? Как он…
По пути в «Уайтстоун» он сделал еще две остановки. Сначала притормозил у магазина, торгующего товарами для инвалидов. Там он приобрел подержанную механическую инвалидную коляску, помещающуюся в сложенном виде в багажник «темпо». Затем отправился в Женский культурный центр и музей. Там заплатил шесть долларов за вход, однако не задержался ни у экспонатов, ни в аудитории, где шла дискуссия о проблемах естественного деторождения. Он совершил короткую экскурсию в сувенирный киоск и тут же покинул культурный центр.
— Уходите же скорее, дурак! Он вас убьет! Не…