— Бидди здесь в первый раз. Она с фермы «Барк-лей». Лошадям, которые выросли на открытой равнине, всегда страшно первую ночь в зарослях. Им слышно, как кора потрескивает. Бидди немного захрапела, когда я ее выпускал. Ну ничего, обойдется. А теперь надо тебе постель устроить.
— Еще бы, черт возьми, — ответил он, — сидишь как на лошади-качалке. Это легче, чем ездить рысью. Когда Звездочка идет галопом, я ни на минуту не отрываюсь от седла. У нее галоп не как у пони, а как у лошади.
— Говорят, что там внизу есть большая дыра, чуть-чуть прикрытая землей, — сказал я. — И если встать на это место, сразу провалишься в кипящую грязь и во всякую всячину.
— Ну конечно! Пожалуй, улягусь я в вашем сарае, — добавил он. — А то я кутнул малость, и меня всего скрутило. — Насупившись, он посмотрел на сковородку с шипящей на ней печенкой. — Прошлую ночь меня мучили страшные кошмары: снилось, будто я под открытым небом, дождь хлещет как из ведра, чайник продырявился, и я не могу чаю вскипятить. Черт, я проснулся весь в поту.
— Нет, ведь ноги-то меня не слушались, понимаешь?
Наискосок от загона виднелись конюшни — двухэтажные постройки из серо-голубого камня с сеновалами, стойлами и кормушками, выдолбленными из стволов деревьев! Перед конюшнями на вымощенной булыжниками площадке конюхи, присвистывая на английский лад, чистили скребницами лошадей, а те беспокойно перебирали ногами и помахивали подстриженными хвостами, тщетно пытаясь отогнать надоедливых мух.