С крупа лошади я перебросился на дроги и уселся на ящик с провизией.
Моя правая нога, которую я называл своей «плохой» ногой, была совершенно парализована и от самого бедра свисала плетью, бесполезная, обезображенная, изуродованная. Левую ногу я называл «хорошей» ногой. Она была лишь частично парализована и могла выдержать тяжесть моего тела. Целыми неделями я проверял ее, сидя на краю кровати.
Мистер Карузерс протестовал против моего отца из-за того, что тот прокатился на его олене.
— Вот три яйца, — говорил сиделке Ангус. — Одно для Тома, одно для Мика, одно для меня. Я их все надписал, и скажи повару, чтобы он не варил их вкрутую.
— Нелегкое это будет дело, — проворчал отец, разглядывая подошвы своих сапог.
— Он поет песенку «Брысь, брысь, черный кот!», — сказала сиделка, выступая вперед, — и поет очень приятно.