— Это Алан Маршалл, — сказал Питер, — мой товарищ. Иди сюда, Алан! Разживемся у этих ребят какой-нибудь жратвой.
Я почувствовал, что падаю, и попытался заставить себя вытащить ступню «плохой» ноги из стремени. Я всегда ужасно боялся, чтобы лошадь не протащила меня за собой по земле. Отец раз видел, как лошадь неслась во весь опор, таща за собой седока, запутавшегося одной ногой в стремени, и я на всю жизнь запомнил его рассказ о том, как тело всадника подпрыгивало на кочках, увлекаемое скачущей лошадью.
— Говорят, он ударился грудью об этот, а головой о тот корень. — Питер указал на два заостренных, как пики, корня, торчавшие из пня. — Его лошадь… Стой, где она понесла? Вон, она поскакала туда. — Он описал рукой полукруг, охватив часть выгона. — Немного в сторону. Потом повернула у этого дерева, пошла кругом, видно, проскакала мимо тех папоротников и затем вот по этой лужайке. Она испугалась пня и понесла.
— Они могут напасть на меня! — У Энди были свои сомнения относительно мудрости этого плана.
Она перенесла меня в кресло и осторожно опустила мои ноги, пока они не коснулись сплетенной из камыша нижней части кресла. Однако до подставки, выдвинутой в виде полочки, они не доставали и беспомощно болтались.
В это время быстрым шагом вошел доктор Робертсон, массируя свои пальцы, он улыбался мне.