И тут я ощутил тяжесть своей ноги и каменную хватку гипса на бедрах.
— Хорошо, — говорил Фредди, отыгрывал камешек, давал его мне со словами: «Бери», — и снова возвращался к прерванной игре.
Я перешел к передку дрог и, держась за оглобли одной рукой, другой бросил костыли на дроги.
Он уже не молод. Ему давно перевалило за шестьдесят. Но какое юношеское пламя в его светлых глазах! Какая в нем вера и убежденность!
Из коридорчика вы попадали в гостиную, где сиял чистотой линолеум, который неустанно скребли и терли щеткой; в свежевыкрашенном охрой очаге зимой всегда лежали дрова — их зажигали, когда к нам приходили гости.
Я обхватил руками пушистую живую теплоту, прижал ее к себе — ив мгновение ока вся моя тоска исчезла. Бесконечное счастье наполнило меня. Я посмотрел в глаза отцу, и оно передалось ему: я понял это потому, что он улыбнулся мне.