Тот с досадой покосился на топор, засопел.
— Вечером спирт сливал и кран не закрыл. — В голос Пасечника добавились истерические нотки. Он, не глядя, взял со столика так и не потушенную лампу и шагнул к борту. Выдавил: — Шысят четыре тонны.
Строптивая девчонка Марта была чертовски права: меня ждут…
Метрах в трех от стены сияние сделалось нестерпимым. Пришлось зажмуриться.
Солнце шарахнуло по глазам, заставив остановиться. Мы притормозили у дверей, щурясь и чертыхаясь. Дальше пошли медленнее, едва ли не на ощупь. К свету, туда, где толпился народ. Люди стояли плечом к плечу и слушали, боясь пропустить хоть слово.
— Царапнул. Обработаю, и заживет, — ответил я, облокачиваясь на перила. — Спасибо тебе.