— Чего орешь? — спросил он недовольно, едва не налетев на меня в полумраке.
Снова я был здесь, кажется, спустя лет двадцать. Перестройка давно отгрохотала, вернув православной церкви некоторую часть имущества и положение в обществе. Не помню, за каким лешим я пришел в монастырь будучи взрослым, но от того образа детства не осталось ничего.
— Несколько десятков боевых операций, восемь ранений, вырезанные кишки. — Иван поднялся и отряхнул штаны на заднице. — Мне страшно. Может быть, мне страшнее, чем вам всем, потому что я кое-что знаю, о чем вы даже не догадываетесь.
Нет, не чудо. Просто мир вдруг взорвался, и все вокруг молниеносно переменилось.
— Здесь пустой круг, — рассказывал он. — Но в домах многое сохранилось. Вещи, не люди. Люди, на счастье, этого еще не поняли. Когда поймут, начнут мародерствовать. Тогда нужно будет либо серьезно озадачиться безопасностью, либо придется уходить.
Поток мыслей замкнулся, выходя на новый круг. Я почувствовал, как пальцы непроизвольно теребят футляр на шее. Вовремя остановил руку, чтобы не вытащить очки. Хватит. Надо отвлечься.