Сейчас вопрос стоял уже не в мировосприятии, не в жизненной позиции. Не в игрушках, детских ли, взрослых — не важно. Причина размолвки сидела куда глубже. И размолвка уже выглядела не пустой ссорой, а расколом. Будто прямо посреди Ленинского проспекта, поперек дороги между мной и Борисом пролегла глубокая трещина, на дне которой текла магма. Трещина была широкой, но через нее еще можно было перешагнуть. Ему или мне. Перешагнуть, чтобы снова оказаться на одной стороне. Шестое чувство подсказывало, что перешагивать надо сейчас, пока трещина не превратилась в пропасть.