Пасечник перестал тренькать, насторожился.
На полпути меня снова замутило, пришлось раскорячиться, упершись одной рукой в руль, а второй — в спинку кресла. Перед глазами опять все поплыло, гадкое покалывание волной прошло по всему телу. Я несколько раз крупно сглотнул, но с рвотным позывом совладать не смог, и затрясся в спазмах. Противная слюна упала тягучей нитью на сиденье.
— Взяли! Подняли! Или так и будем телиться?
— Зачем тебе? — спросил я, хрустнув галетой.
— Воды дай, — просипел я, отпуская кружку. Звякнуло.
Я покачал головой и бездумно пошел вперед по Зубовскому бульвару. Говорить не хотелось. Ничего не хотелось.