Мальчишка не ответил. Снова свернул, скрывшись за припаркованным у обочины грузовиком. Шаги его стихли.
— Ничего, Иваныч, — огрызнулся белобрысый. — Они уйдут, а мы с тобой останемся.
— Да я шучу, отец, — благодушно, но без тени улыбки успокоил пунцовый Женя. — Хлеба теперь ни у кого нет.
Пасечник перестал тренькать, насторожился.
На полпути меня снова замутило, пришлось раскорячиться, упершись одной рукой в руль, а второй — в спинку кресла. Перед глазами опять все поплыло, гадкое покалывание волной прошло по всему телу. Я несколько раз крупно сглотнул, но с рвотным позывом совладать не смог, и затрясся в спазмах. Противная слюна упала тягучей нитью на сиденье.
— Взяли! Подняли! Или так и будем телиться?