Плавился воздух над асфальтом. Верещали птицы.
— Ты не один. — Я попытался поддержать его, чувствуя какую-то потерянную еще в юношестве, почти материнскую нежность к младшему брату.
— Там сложно. Там ничему нельзя верить. Там не всё так, как кажется. То, что ты видишь, или слышишь, не всегда существует здесь и сейчас. Иногда не существует вовсе. Верить можно только себе. Слушай себя. И не ходи в червоточину.
Некоторое время мы сидели на рюкзаках и смотрели, как по шоссе растекаются мутные ручейки.
Иван посерьезнел. Кивнул. Сперва монаху, мол, ага, ты прав, затем своим людям. Возле крикуна как-то само собой образовалось свободное пространство. Группа незаметно переместилась. Лишь отец Серафим не сдвинулся с места.
— А говорили, яркая, — разочарованно протянула девчонка, когда первый восторг прошел. — Бледнота какая-то.