Створка распахнулась. В проеме стоял крепкий мрачный парень в потрепанной форме.
— Чего он там бурчал? — спросил Борис. — Свят-свят-свят, что ль?
— Думал, волк… — возвращаясь на полено, признался я. Нахмурился: — А зачем он тебе сдался?
— Хм. И в этом тоже, — решил он. — Но я о другом думал. С фига зверье не пожрало тех людей, кто тихо-мирно дрых тридцать лет? Не знаю, как вас, н-на, а меня вот запросто могли. Дверь в лавочке приоткрыта была, чтоб духота не мучила и не хмелеть шибко быстро.
Меня снова охватил приступ бесшабашной смелости. Чего бояться? Этого человека? Да что он мне сделает? Ну, убьет. Это в самом худшем случае. И это не страшно. Вокруг мир изменился. Все рухнуло. Вымерло. А то, что восстает, как замурзанный феникс из пепла, странно, а иногда и вовсе безумно. Безумно настолько, что какой-нибудь Босх со своими гипертрофированными бреднями должен был бы свихнуться от страха перед такой реальностью.
Да какого черта! От жизни не убежишь, в этом Борис прав.