Может прав Серый, и так было нужно, но злило это невероятно.
Мишка смотрел на брата зло. Глазки его стали крохотными и колючими. Он был крупнее Бориса и мог заломать того в два счета. Но Бориса, а не Мишку звали Борзым. А может, дело было в том, что брат уже стал убийцей, а Мишка им пока не был?
Борис остановился и впервые с момента нашего бегства обернулся. Окинул меня странным взглядом. Сплюнул и присел на корточки. Я стоял, не зная как реагировать, что сказать. За последние сутки произошло слишком много такого, о чем невозможно было судить с привычных позиций.
— Лучше б не просыпался. Ни сейчас, ни вообще… Дайте, что ли, горло промочить.
— Пошел ты к ядрене матери! — прорычал я и не узнал своего голоса.
Кусты хлестали ветками, вокруг все шуршало и стрекотало не по-московски. Так стрекочут насекомые под вечер на лугу, у опушки леса.