Ничего не происходило. Капля под решеткой уменьшилась, словно впиталась. А потом…
И он заговорил. Голос его звучал мягко, обтекаемо, вливался в уши, в душу, в мозг. Не знаю, каким он был просветленным, но оратором Антон был великолепным.
Борис повернул налево и стал пробираться сквозь заросли на другую сторону улицы. Никого не предупредив, не обернувшись.
Брат умолк. Сам выдвинул версию, и сам себя загнал в угол вопросом.
— Не знаю, — буркнул брат, продолжая заниматься своим делом. — Попробуй, и поглядим.
Я поглядел на него. Жесткий, злой. Он всегда был жестким, но не злым. Или мне хотелось думать, что злым он не был? А сейчас…