Двинув танк с места, я успел проехать не более сотни метров. Увидел прямо по курсу овраг и направился туда. Здесь хоть немцы не достанут.
— Остапчук! — главстаршина присел на лафет орудия. — Пройдись, посчитай, сколько нас осталось. А я пока пушки осмотрю. Вроде как не повредили в них ничего, стрелять можно. Миша! Я вам премного благодарен за уцелевшую машину с рацией! Клятвенно обещаю по возвращении к своим упоить до полусмерти. Буду тебе особо обязан, если сей секунд услышу из этого ящика голос Вовы Деревянко. Полагаю, что он уже давно сидит около аналогичного агрегата, ожидая услышать из него вместо невразумительного немецкого хрюканья человеческую речь.
Он дернулся и выгнулся дугой. Э-э, нет, дорогой, упасть на пол я тебе не дам… Готов…
— Так моя-то заслуга в этом какая? Его же Леонов застрелил!
Передняя машина тем временем тронулась с места и стала огибать с правой стороны скопище разбитой и частично еще дымящейся техники. Ну, не зря все же мы ее вчера в такую кучу сдвигали. Пришлось танкистам попотеть… А еще и подожгли ее с утра… Совсем неприятная преграда стала. Никому ее таранить неохота…
— Совершенно верно. Посылать следом за ними людей, знающих команды управления атакой, командование сочло опасным и ненужным. Всегда сохраняется возможность захвата такого человека противником. Поэтому следом за ними могут идти обычные солдаты, способные в нужный момент отдать испытуемым команду на возврат. Наихудшее, что может произойти в случае захвата такого солдата, — испытуемые вернутся назад. Направить их на другую цель — невозможно.