Вот, например, в 1958 году объявляется американский проект запуска «Пионера-4» на гелиоцентрическую орбиту. Этот проект был успешно выполнен — «Пионер» запустили 3 марта 1959 года. Но первенства уже не было: за два месяца до того, в январе 1959 года, на гелиоцентрическую орбиту вышла советская «Луна-1». И неважно, что «Пионер» передал много интересной телеметрической информации, а «Луна-1» не передала практически ничего; важен был сам факт первого вывода объекта на гелиоцентрическую орбиту.
Парашютные испытания «Восхода» с животными продолжались. С целью уменьшения веса парашютов их изготовили из более тонкой синтетической ткани — капрона. Воздухопроницаемость этой ткани очень небольшая, и приземление получалось терпимым — зато резко усилился тормозной «динамический удар» при раскрытии парашютов. Появилась даже опасность, что парашюты могут оторваться при таком резком раскрытии, и пришлось усиливать систему крепления их к «шарику». Затраченный на это лишний вес Королев и Воскресенский компенсировали тем, что люк «шарика» теперь не нужно было «отстреливать» в воздухе, и это дало возможность избавиться от множества взрывных болтов.
Так прошли последние полеты на кораблях «Восток». При желании их можно было теперь повторять сколько угодно. Но американцы объявили, что программа «Меркурий» закончена — и «Восток» тут же сошел со сцены.
В последние месяцы своей власти Никита Хрущев постоянно пребывал в угрюмом, подавленном настроении. Это подтверждают все, кто его встречал в тот период. Была подобная встреча и у меня.
В это время впервые проявился еще один важный талант Королева — дипломатический. Он очень хорошо умел «подойти» к власть имущим, умел так представить ход и результаты работы, что «хозяева» проникались убеждением в важности проблем. Более того, Королев строил свои отношения с высокими особами так, будто инициатива исходила не от него, а от них; он же якобы только выполнял возложенные на него задания.
Нет сомнения, что в основной массе население страны с интересом и симпатией отнеслось к групповому полету — ведь о его деталях ничего не было известно, как не известно и до сих пор. Но рапорт космонавтов Брежневу и Косыгину после того, как за неделю до этого они верноподданнически беседовали с Хрущевым — этим «безответственным волюнтаристом», по тогдашней терминологии, — носил опереточный характер и стал предметом острого анекдота, широко распространившегося по всему Союзу.