После секундной оторопи люди загалдели, замахали руками. «Чепуха! Невозможно! Туда одно-то кресло еле влезает! Внутренний диаметр меньше двух метров в самом широком месте!»
Рано или поздно, — рассуждал Королев, — такой корабль понадобится. Ракетчики сидят над носителем, не разгибаясь, и надо облегчить им работу, сделав «наконечник» для их будущей ракеты полегче, поудобнее. Все это требует времени, а когда ракета будет готова, да еще американцы «поднажмут», то поднимется суматоха, и дорабатывать корабль как следует будет некогда.
Друзья-ракетчики рассказывали мне, что в экспериментальном порядке в СССР были «повторены» все известные к тому времени американские ракетные двигатели. Если бы хоть один из них можно было довести до работоспособного состояния, то его применили бы без малейших колебаний: во-первых, это можно было бы держать в секрете много лет подряд, а во-вторых. Советский Союз тогда еще не был связан международными патентными обязательствами. Но ни один американский двигатель так и не удалось скопировать. Дело тут не в конструкции — Королев и Глушко располагали подробными чертежами всех ракетных двигателей США, — а в материалах и технологии. Двигатели, построенные по американским чертежам в Советском Союзе, «прогорали» на испытаниях.
Наверное, со стороны вся эта картина выглядела довольно комично, но в тот момент я — в отличие от своего обычного состояния — способность к восприятию смешного утерял полностью.
Королев знал, как важно следить за американскими планами и намерениями. В то время он, наверно, впервые был доволен советской секретностью, позволявшей ничего не объявлять наперед и в то же время стараться опережать откровенных американцев. При НИИ-88 была организована специальная группа референтов по американской прессе. Один из этих людей позже стал моим другом, и он рассказывал, что группа ежедневно представляла Королеву сводку всех сообщений об американских космических планах, после чего Королев помечал, какие сообщения нужно отправить личному помощнику Хрущева Лебедеву.