— Грач, мы выходим. Проконтролируйте там на всякий случай.
За переговорами как-то пропустили момент появления нарядчиков, они почему-то задержались сегодня с выходом. Наконец, негромкие разговоры стихли, и взгляды всех обратились на стоявшую перед ними шеренгу охранников.
— Ну, нет, второй попытки у нас может и не быть. Ты уж постарайся, хорошо?
А вот моя контора тут нашуровать смогла бы… И систему оповещения отработать, и эвакуацию. Да и засады устаивать у нас многие могли весьма профессионально. Краснеть бы не пришлось. А уж по выучке, да по технике… мало кто с ними рядом встать мог. Ну, кроме, разве что "серых" да ещё грушников. Да и то… Уж точно не армейцы! Войсковой спецназ — он ведь не под это заточен.
— А потом вы его, вместях со мною и кончите?
Теперь я понимаю, что тогда хотел сказать мне Рогозин. Передо мной стоит Гадалка. И в её красивых глазах я абсолютно точно читаю приговор всем тем, кто сейчас убегает от нас по густому лесу. Они ещё могут бежать, материться и щелкать затворами, видя угрозу в каждом шевелении листвы. Но все эти бандиты уже мертвы. Только сами этого ещё не осознали до конца. Мне становиться ясно, что же чувствовали те самые снайперши перед своей смертью. Наверное, это жуткое ощущение, понимать, что все твои потуги, как бы они ни были сильны, не могут ни на минуту оттянуть страшную развязку.