– Не стрелять! – заорал кто-то, перекрывая крики остальных.
В учебном центре в пустыне Негев он встретил несколько своих знакомых из эмигрантов, о его истории, о засаде на дороге уже знали, и командование относилось к нему с уважением. Ему даже предлагали группу, которой будет дано более легкое задание – но он отказался и с несколькими другими бывшими эмигрантами был включен в группу, которая готовилась действовать в Ираке.
– Да помоги же ты мне, козел! – истерично закричала она. – Мне что, теперь одной все это расхлебывать?!
В какой-то момент разговор зашел о политике, постепенно обостряясь. Один из офицеров взял сторону Наджибуллы, доктора Наджиба, как он называл себя последнее время, второй начал говорить о Танае, о злоупотреблениях ХАД, об аресте крупной группы офицеров и пытках. Сразу вспомнили Алим Джана, начальника управления связи Минобороны Афганистана, которого запытали чуть ли не до смерти. Сразу же начался обычный для таких случаев спор – одна сторона настаивала, что все это – и аресты и пытки, потому что парчамисты расправляются с халькистами, другая все же утверждала, что все эти генералы – заговорщики и изменники. Сторонников второй версии оказалось меньше, чем первой – в армии традиционно были сильны халькисты, потому что еще Хафизулла Амин занимался партийной работой в армии. А делать это он, надо признать, умел, у Амина получалось все, за что он брался. Да и сам Шах Наваз Танай был халькистом и старался окружить себя преданными офицерами. Так, разговор застольный постепенно перешел в разговор антиправительственный.
– Все, кто окажет сопротивление, будут расстреляны! – угрожающе проговорил один из коммандос, усатый и похожий на индуса.
– Мы сделали акцию. Хорошую. За нами москалики погнались, мы оторвались – и сюда.