Он не удержался, неловко потянулся и потер спину под свитером. Не было сил терпеть.
– А ты чего? Давай-давай! Или ты только с иностранцами не брезгуешь?
– Какого Балашова? – спросила писательница Поливанова странным голосом.
Митрофановой показалось, что она собирается сказать что-то очень важное.
И обложку переделывали, но Попова-Валуа все равно была недовольна. А в последнее время ей взбрело в голову соревноваться с Донцовой – ну все в соответствии с классикой жанра, когда жене инженера Щукина не давала покоя дочь Вандербильда с ее мехами и бриллиантами! Попова-Валуа забрала себе в голову, что ей рукой подать до донцовских тиражей, нужно только активней налегать на рекламу. На рекламу налегли, но до тиражей решительно не дотягивали. Тратить деньги впустую даже для того, чтоб утешить писательницу, не было никого смысла, и рекламные бюджеты сократили до обычных, и Валуа теперь то и дело билась в истерике и грозилась со скандалом уйти в другое издательство.
Маня Поливанова вдруг встала и подошла к решетчатому окну.