Проснулся он от прикосновения Райбы. Поняв, что, сонного, его отнесли наверх, парень покраснел еще гуще, чем перед сном, и кубарем слетел с лестницы. Дверь была открыта, на улице стояла утренняя утомленная тишина, словно город не верил, что Алателю удастся растопить небесную серость, и покорно ждал своей участи. Дан скинул рубаху, огляделся, чтобы отыскать уличный источник, но Райба уже ждала его. Она подняла кувшин, и парню только и осталось, что подставить спину и принять на нее, на шею, затылок и плечи холодные струи. Так же как принимал подобные струи его отец, когда мать выгоняла ранним утром Дана из теплой постели к крыльцу их дома в Лингере. Откуда-то появилось мягкое полотенце, запах вчерашнего ктара смешался с утренним, и, когда по узкой улочке разнеслось дружное цоканье копыт, Дан наконец понял, что такое счастье.