— Это как скажешь, — кивнул я и добавил: — Если под такое дело, то могу инвестицию сделать. Есть у меня семь тонн кевлара, ткани. Точнее, тварона — он лучше кевлара. Хоть куртки шей, хоть что хочешь. Вот такой товар, — показал я большой палец, — если нужно, то можем о нем договариваться.
— Завтра с утра можете заходить, — сказала женщина, положив листочки в стопку таких же. — Мы в девять утра открываемся. Желаю удачи.
За высокими опорами разводного моста, на которых крепилось огромное «коромысло» с противовесом, было что-то вроде входа в подвал, прикрытый синей то ли пластиковой, то ли металлической дверью. Сама дверь пугающей не выглядела, даже отсюда видны были наружные петли, которые всегда можно спилить или снести. Хуже было другое: по мосту уже гуляли мертвецы. Пока они были явно дезориентированы, не видели никого, даже на «Мариетте» все спрятались, но вот если мы туда побежим…
Не знаю, как на самом деле, но мне кажется, что загнать такую дуру, как «Мариетта», в тесный шлюз — работа ювелирная. Хотя помнится мне, как когда-то давно, еще в детстве, видел, как в городе Николаеве к причалу подходили рыбацкие сейнеры, отнюдь не маленькие с виду. Неслись они чуть ли не галопом, каждый раз я был уверен, что сейчас эта железная махина со всего маху влепится в бетонный причал. И каждый раз ошибался, потому что в последний момент судно вдруг чуть ли не как вкопанное останавливалось, и мало того что ни во что не врезалось, так еще и удивительно ловко прижималось к пирсу среди других таких же, в немалой тесноте.
«Ивеко» был переделан почти мгновенно, со всем пылом, а нам еще выделили два КамАЗа и «единицу бронетехники» — старенькую, но вполне бодрую БРДМ-2; внушавшую уважение своим громобойным пулеметом КПВТ. «Бардак» передали в пользование постоянное, а вот грузовики, как и уазик Санька, обязали потом вернуть, после того как обзаведемся своими. Ну это и понятно: наша основная работа в том и состоит, чтобы обеспечивать наш анклав этим самым транспортом.
— Дрика, у нас к тебе вопрос, — заговорил я, обернувшись.