— Тем лучше, — кивнул Волк. — Может, кто-то не хочет участвовать в операции? Предпочитает соскочить с поезда и выбираться отсюда самостоятельно?
Но Софья не слушала. Она не сводила лучистых, широко распахнутых глаз с Волка, а тот неотрывно смотрел на нее. Они разговаривали без слов: может, мысленно, может, на интуиции: каждый и так знал, что́ они могут сказать друг другу. Софья была очень напугана и радовалась, что Волк наконец вернулся. А тот просто смотрел и растворялся в ее необыкновенной ауре.
— Неужели опять американская морская пехота?! Мы в Москве или Нью-Йорке? — И, повернувшись к Сержу, добавил: — Пойдем, заглянем в машину, думаю, вам будет интересно. Мне кажется, я знаю, чьи там фотографии.
Как обычно, никто ничего не видел и не знал. Привыкший к отрицательным ответам, он подошел к опрятной старушке, складывающей в картонную коробку на легкой тележке капусту, картошку и морковь. Ей помогала молодая продавщица продуктового киоска.
Француз пошел вдоль дома, а серая «волга» с Рысью за рулем и лежащим на заднем сиденье Волком подъехала к парнишке в капюшоне по дороге.
Размышляя над своими ощущениями, он подъехал к дому, запарковал машину и неспешно направился к подъезду. Запираться в четырех стенах наедине с тяжелыми мыслями не хотелось: так недолго с катушек сорваться или уйти в запой. Деятельная натура требовала самого надежного противоядия — человеческого общения. Дружеская беседа по душам за рюмочкой водки, ласки любимой женщины, перемежающиеся разговорами «за жизнь», людская толчея в баре или на дискотеке, гомон и взрывы веселого смеха в молодежном баре.