— Он…, как-то резко вдруг чего-то. Не, мы знали, конечно, что ему одна дорога, раз человечину жует, только все равно, по всем прикидкам, не так быстро это случиться должно было. Он ведь вообще — не из блатных. Нарисовался у нас через год после Херни, у него тогда еще дружок был — не пидор, не думай, под пидоров мы ни за что не пошли бы, — так вместе зону они и подмяли. А хуле? Они ж уже тогда сырятину жевали, так что и быстрей были, и сильнее. Паханы наши старые, попробовали поперек встать — так они их в момент завалили — голыми руками, вместе с охраной… Если бы, конечно, все разом мы тогда навалились — может и порешили бы их тогда. Да труханули все. Потом, правда, хотели их втихаря сонных замочить — так они же, твари нелюдские, по трое суток могут не спать. И как нюх у них, скажи, на засады — всех, кто чего замышлял — всех замочили. Да и шестерили на них уже тогда, нашлись падлы, сдавали по полной. Нашелся у нас один, правда, Чечен, — стрельнул корефана его, так Хан ему перед всеми голову открутил, как шляпку подсолнуху. А потом уже никто не решался. Партаки эти идиотские завел, — показал он на собственную щеку. Артем отметил про себя, что идиотские — не идиотские, а черепов на кресте у Жоры хватает, так что ухо с ним держать востро надо.