…Хоронили Сикоку, вернее, Цоя Кима Паковича, так Крысолов в свидетельстве о смерти указал, на следующий день, еще до обеда. Вскрытия не проводили, Старый сказал, что теперь хоть с этим легче стало — прямо, как в Израиле, где его друг патологоанатом до Херни работал. Так он, говорил, совсем навыки вскрытия там за несколько лет жизни подрастерял: мало того, что от вскрытия все по религиозным соображениям отказываются, так и тело по законам что иудейским, что мусульманским, должно быть захоронено в день смерти до захода солнца — какое уж тут вскрытие. И тоже понятно — на их то жаре покойнику долгонько залеживаться не след, не то, что у них, где ту же Колбасиху четыре дня не могли похоронить. Морозы в ту зиму стояли такие лютые, что мужики не могли никак могилу выкопать — так земля промерзла. На все два метра, что под могилу тогда положено было. Так вот четыре дня ломами и долбили. А кострами греть, как все шибко знающие советуют — так тоже не сильно способствует: земля в грязь превращается, плюхаешь потом ломом в эту грязюку, так еще больше заманаешься. Ну, и потому еще, наверное, три дня покойник у нас лежит — что расстояния не те. Пока вся родня по нашим дорогам соберется — как раз, глядишь, пара деньков и пройдет. Вот в последние годы, перед Херней, Артем запомнил, три дня уже никто не держал — хоронили на следующий, ну на второй день — если, конечно, не такая засада, как с Колбасихой получилась. А почему? Машины у всех появились, другой транспорт, быстрее доезжать стали. Кто уж совсем дальний из семьи — так тот и в три дня не успеет. А вот у Сикоки — никак ему тот Ким Пакович не ложился на язык — никакой семьи не было. Вернее, была когда-то — да вся в первые дни и пропала, в Питере. Жена, сын и оба родителя. Так что — одна у него теперь семья осталась. Команда. Они его и проводят.