— Георгий Николаевич, — сказал парень, — если честно — ну какой вы режиссер!
Я лежу распластанный. Живот разрезан и оттуда тянется резиновая трубка дренажа, и левый бок разрезали и вставили дренаж, и в правый вставили… И в носу какие-то трубки, а в вене — капельница.
А Конецкий решил, что это пренебрежение зазнавшегося столичного киношника к неизвестному (тогда) автору.
— Товарищ осветитель, сколько энергии поглощают эти приборы?
(К концу войны, когда для железнодорожников ввели звания, отец стал генерал-директором третьего ранга. Генерал-майор.)
А Ежов сказал, что все хорошо в меру. Уже почти сутки постимся…