Не слышат. Идут на меня. У одного в руках железный прут. Я пячусь, прислоняюсь спиной к стене…
— Слышали? — спросил нас Бондарчук, когда мы вышли из машины.
И посол пригласил Баскакова поехать с ним на Олимпийский стадион.
— Стойте здесь, и отсюда ни шагу! — и исчезла.
Мама все успевала — спокойно, без суеты, в хорошем настроении.
Летом сорок первого года я в Тбилиси бегал плавать на купальню. Тогда, как и сейчас, в моде были татуировки. И я сам себе выколол на руке маленький якорь. Потом такой же якорь выколол своему другу, Шурику Муратову. Потом другому мальчику из 6 «Б» — сердце, пронзенное стрелой. И стал модным татуистом — выкалывал якоря, сердца, кинжалы… А Гамлету (сыну милиционера) я выколол на груди орла, несущего голову женщины. Орел смахивал на курицу, но всем нравилось.