— Нет уж, войдем тихонько, — сказал Данил. — Не стоит начинать свалку, обыватели еще брякнут в легавку, а нам вскоре пилить в аэропорт… Есть идея.
Данил задумчиво кивнул. Президентский указ двадцать-двенадцать, творчески развивавший кампанию борьбы с организованной преступностью, предписывал: в подобных случаях в контору согрешившей фирмы назначается наблюдатель от властей, и, как правило, не один. Естественно, от серьезных органов с аббревиатурой на три буквы — и тех, чьи буковки менялись по нынешней моде несколько раз в год, и тех, что пахали без переименований со времен диктатуры пролетариата. Нечто вроде революционных матросов в Государственном банке, права и полномочия примерно те же, исключая разве что расстрел на месте. После этого, как легко догадаться, нормальной плодотворной работы от подвергшейся такому наезду фирмы ожидать почти что и не приходилось…
И первым направился к двери, оглядываясь через плечо — похоже, помнил предостережение Данила и на всякий случай не отдалялся от Клебанова, чтобы не вышло «попытки к бегству».
— «Немец» под шестнадцатым. «Жига» — у двадцать первого.
— Послушайте, хороший мой, — сказал Данил. — Нету у меня ни трупа в шифоньере, ни героина в чайнике. Ну нету, что поделать. Я на вас не наезжаю, но и вы уж на меня не наезжайте ранней порой… Что стряслось? Макашов сделал переворот, решено насчет сэров и пэров, и нас всех незамедлительно искореняют как класс?