Но там ничего осмысленного не было, какая-то мутная ерунда.
Но сочувствие сочувствием, а приговор, похоже, был суров. Гражина поняла это по Ангелу-Хранителю. Он закрыл рукой свое круглое лицо, заплакал.
Вот и теперь все было так же. Губкин улыбнулся, откинулся назад и задремал.
«Скучный ты человек, Александр», — не слухом, а как-то иначе услышал Губкин обращенные к нему слова. Удивительней всего показалось ему, что в них явственно ощущалась улыбка. Как будто скучность — качество положительное, но немного смешное.
Времени у него хватило, только чтобы подумать: «Прости, Господи…»
До него от бара было не больше десяти метров.