Губкин только и успел, что зажмуриться от обрушившегося на него света, а когда приоткрыл глаза, уже сидел на широкой, нагретой солнцем ступеньке. Была она вроде как каменная, но нисколько не жесткая, а, напротив, такая удобная, что Сашу сразу заклонило в сон. На него накатила невероятная усталость, но не свинцовая, а приятная, как после долгого, многотрудного, но удачно сложившегося дня.