Слева развалисто рысил косматый сенбернар, от которого весело пахло игрой, незлой силой, защитой.
Именно такой, замаранной да неотмытой, и предстанет она теперь перед Судией. Всякому католику ведь известно, что до Страшного Суда, который наступит еще не скоро, каждого новопреставленного ждет Суд Частный. Немедленный и неотвратимый. И муки для грешника начнутся сразу же.
Так родился Ястреб. Прочее было вопросом техники.
Стенка, что поблескивала, оказалась зеркальной. Там отражался кто-то стоящий на четвереньках.
А может быть, не исчезли. Просто Анна перестала их видеть. Свет вдруг сделался таким ярким, что она почти ослепла после колодезного мрака.
— К лицу ли Господу такая жестокость? — возопил тогда Губкин, и при жизни-то никогда не позволявший себе подобных дерзостей.