Серо, мокро, сыплет дождь, и если честно, то страшновато. Я вроде бодрюсь-бодрюсь, но понимаю, что против целой банды я сила небольшая. Один неверный шаг, какой-то намек на невезение — и все. А мне домой надо, в Москву. И этого дела я тоже оставить не могу, надо его закончить. Как? А вот как дело к концу пойдет, так все и пойму. Сейчас этим не надо голову загружать.
Разговоры, разговоры, разговоры, вроде уже и собираться пора, и в то же время спешить не хочется, так хорошо мне, что даже словами не могу описать. Вот они все, здесь, рядом, только руку протяни. Самая прекрасная женщина в мире, любимая, единственная, та самая, что снилась по ночам, о ком думал и боялся думать, та, ради которой прорвался через половину мира. Дети, за которых боялся и которых хотелось обнять так, что зубы сжимал до хруста, чтобы не завыть, — и вот они, младший на второе колено прорвался, целую его в затылок с жесткими упругими кучеряхами, а он, активно путая слова и стараясь перекричать шум, пытается мне что-то рассказать, а я ничего не понимаю, но старательно поддакиваю. Это и есть счастье, наверное.
— Мельников моя фамилия называется. Андрей Владимирович. А вас как?
— По числу сторон, — ответил я ему. — А сторон здесь две, я — первая, вы — вторая. Не нравится — можем прямо сейчас расходиться, никаких проблем не вижу, я до России и так доберусь. Вы товар брать вообще не хотели, уговаривать пришлось, как маленьких.
— С узла связи, — ответил солдат и протянул ей серый запечатанный конверт. — Приказано дождаться ответа.
На следующий день начал искать себе занятия, потому что делать было нечего. Все назойливей в мозгу ворочалась мысль насчет того, чтобы плюнуть на все ожидания, загрузиться в «ивеку» и отправиться к Москве путем сухопутным. Пообедал, не торопясь настолько, что задницу отсидел на деревянном стуле, пива попил, у каналов погулял. Границы безопасной зоны определяли маршруты моих прогулок, и вскоре обнаружилось, что границы эти тесноваты. Городок крошечный, а его окраина уже и ограда: дальше только на свой страх и риск.