— Не is dead, understand? — сказал тот же голос.
Она неуклюже взгромоздилась на стол и просунула голову в отверстие.
— Сделал дело, гуляй смело. В хорошие руки отдаю тебя, раба Божья.
Бросок — и Ястреб сам стал Ничем. Чернотой.
Нет, это было не море и не океан, а гигантский стеклянный купол. Как крыша ГУМа, подумал Саша, только во много раз больше. По всей поверхности ползали фигурки, которые он сверху принял за рябь. В небо никто не смотрел, все вглядывались в то, что происходило под куполом. Крики ужаса и стоны сливались в общий скорбный вой, от которого у Губкина на глазах выступили слезы.
— Хуюзя, — сказал Колыванов и вошел в бар первым.