— Вот именно, — ехидно заметил профессор К{ст:прв из отдела инноваций. — Стратегия.
Ясный Белый Свет обрушился на него с такой хищной, жадной силой, что Вада и закричал, и зажмурился.
Рядом — покойница бабушка. По ее морщинистому лицу текли слезы.
Пытаясь разгадать заданную Господом загадку, Губкин прочел не одну книжку о жизни великого ратоборца. Но так и остался в недоумении. Молиться своему святому молился, а любить не любил.
Не рисует, а раскрашивает. Перед Тариком на столе книжка-раскраска, сказки «Тысячи и одной ночи», адаптированные для детей. На рисунке изображена Шахерезада, ведущая перед халифом «дозволенные речи».
Только теперь можно было вздохнуть с облечением. Как тут было хорошо, в этом тесном черном пространстве. Как одиноко!