Только на колесе, что обрушилось над колодезем, Губкин споткнулся. Не мог уразуметь, что это значит.
Она похлопала себя по животу. Юлюкас себя тоже. Понравилось. Еще, еще. И так звонко расхохотался, что от стойки обернулась женщина в съехавших на сторону очках. Сделала ребенку пальцами «козу».
Неужели на свете бывает такая любовь?! Вада прожил восемьдесят пять лет, но ничего подобного никогда не испытывал. Думать только о любимом, быть сосредоточенной на нем каждый миг своего существования? Невероятно! Какая удивительная девушка! И он ничего не заметил!
— Глава его будет увенчана Венцом Достоинства, яхонт которого прекрасней всего, что есть на земле.
Прыгая по упругой поверхности, Колыванов подбежал к мужикам, что махали ему и звали к себе. Они были в камуфляжных костюмах такого же сине-серого колера, как и туча, поэтому почти сливались с ней. Погоны с одной ефрейторской лычкой. На фуражке кокарда: хвост и меч, крест-накрест. Оба мужика примерно Толяновых лет, только морды бородатые, но это сейчас уставом не запрещается, если ты по контракту и вообще сумел себя перед начальством поставить.
— Не ершись, Вжопенолик. У нас не зона. По-всякому можно, и всё не в падлу.