– Начальник отделения Сыскной полиции, коллежский асессор Шатунов.
Боевое крыло не подчинялось никому. Савинков, вошедший в созданную семь лет назад в Цюрихе «Объединенную революционную социал-демократическую партию», «Объединенку», выговорил для своих ребят право действовать, не отчитываясь в ЦК новоиспеченной коалиции.
«А я-то тут при чем? – удивился про себя Гумилев. – Я за кордоном последний раз два года назад работал, и то не в Париже».
Арест сорвался, в квартире, названной Знаменским, никого не оказалось. Оставив в квартире четырех местных сыщиков, они с Лепарком вышли на улицу.
Впрочем, причин для волнения покамест не наблюдалось – даже если когда-то подпольщик и видел портрет поэта в каком-нибудь издании, даже если знал, что литератор этот носит погоны определенного ведомства, узнать жандарма вот так, встретив мимоходом на улице, он не должен. К тому же за возвращающимся в неподходящий момент бомбистом уже шла развернувшаяся обратно давешняя пара агентов. Николай Степанович, не меняя задумчивого вида, прошел мимо шагающего навстречу Горева, отметил его рыскающий, настороженный взгляд и небольшой саквояж в руке, спокойно повернул к ближайшему парадному, и тут марсельские филеры резко ускорили шаг. Чуть обернувшись, полковник заметил спину террориста, исчезающую в арке совсем не того дома, в котором тот квартировал. Узнал боевик полковника или просто почуял неладное, но, похоже, решил свернуть в первый попавшийся двор. Полицейские пришли к такому же выводу. Переглянувшись, они почти бегом кинулись к подворотне.
– Не перешлете мне томик ваших стихов? Лучше последний, я его не читал. Одиночка – это, знаете ли, не подарок. Давят эти стены, корежат.