«Интересный поворот, – задумался Дмитрий. – И ведь этот мерзавец уверен, что я не откажусь! Кто же меня сдал из британцев?»
– Это точно? – переспросил он. – Именно за Юзиком?
– Что, по-вашему, мы можем сделать? Я не могу и не желаю прощать убийц. Но и вреда вам, – на этом он сделал ударение, – как и вашей стране, я не желаю.
Идея лишиться начальника сыскного отделения полицмейстера не радовала, но… жандарм снимал с него ответственность по самому громкому в России преступлению за последние лет так пять, да и грабеж имел место все ж таки в его, Матвеева, епархии. Фамилию подполковника он вспомнил еще быстрее следователя. Стихов Николай Михайлович отродясь не читал, а вот по «Тресту» данными располагал. Их главарь, Свердлов, когда-то начинал как раз в Нижнем Новгороде, а политический сыск пять лет назад еще относился к полиции. И в отличие от Ежевского проскочившее замечание об «известной фигуре» полицмейстер воспринял иначе.
Детей союз не принес, вместе супруги не жили. Княгиня не расставалась с отцом, стала фактически вторым человеком в России, Борис погиб полтора года назад, когда террористы охотились на Ольгу. Дочь грустила не долго и не сильно. И переживала скорее о допущенном теракте, а не супруге.
– Любые, – не задумываясь, ответил Шмырко. – Точно могут быть русские, с высокой вероятностью Голландия, Швеция и Дания. Но вполне допускаю и французские документы.