– Ты понимаешь, что это значит? Она предала не только тебя. Она предала страну, династию – всех! Она соучастница шпионажа, убийства, фальшивомонетчества! А ты, – теперь император не сдерживал эмоций, – ты ее покрывал.
– Тот самый? – искренне удивился военный.
– Штубис Генрих Эрнестович, 1894 года рождения, латыш, из матросов. В тринадцатом стал анархистом, неоднократно арестовывался. Спустя год выслан в Олонецкую губернию, что его от Указа о бомбистах и спасло, когда анархистов вешать начали, он отбывал уже. Освободился в январе семнадцатого, жил в Петрограде, уклонялся от мобилизации. Далее следы теряются. Сейчас за ним ничего не известно.
– В Россию? – ответил вместо подчиненного полковник. – Нет, нам обычного опиума хватает, из Персии и Китая. В Европах иначе, там везут морем, через порты проникают.
– Ну, тогда я не вижу проблемы, – пожал плечами Хью. – С Савинковым у нас давняя дружба. Где он нынче?
Поезд отходил в четверть одиннадцатого. Мягкий вагон, сияющая медь, обязательные плюш и бархатная обивка, дверь в купе с витражами из зеленого стекла, подобострастный проводник, немедленно предложивший чаю… поезда давно стали неотъемлемой частью жизни Гумилева, ездить приходилось часто, свыкся.