Разумеется, ей и в голову не приходило, что у ее замечательной новой плиты могло быть свое мнение на этот счет.
- До этого уже недолго осталось, - злобно заметил Максим. - Скоро "Тихая слободка" станет действительно очень тихой.
- Поэтому мы и не будем заострять внимание на этих двух вещах, - невозмутимо произнес Ейщаров. Эша покладисто кивнула.
- Не хочу знать! - перебила ее Шталь, осторожно слегка разжимая пальцы, словно хризолит был пойманной бабочкой, могущей в любой момент упорхнуть. - Не нужно делать из него талисман,
- Послушай, что я тебе скажу, Георгич, - сквозь зубы процедил Михаил. - Когда мы все это затеяли, то были при одном мнении. Потом твое мнение изменилось. Я тебе не верил. После всего, что здесь случилось, я думаю, что ты был прав... почти прав. Но это сейчас так. И никто не может знать, сколько это продлится. И ты не можешь этого знать. В любой момент все может стать, как прежде. Я не хочу, чтобы она возвращалась в город. Потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Я не против, чтобы она жила. И руки я на нее не подниму, клянусь! И если ей помощь будет нужна - пожалуйста, я согласен. Но с нами ей делать нечего! Я не могу этого принять. И не понимаю, как ты можешь это принимать? Я никому ни слова - никогда... но неужели ты все забыл?
Олег Георгиевич, фыркнув, извлек ее из машины и понес куда-то. Летя на чужих руках, Шталь заснула окончательно и проснулась только тогда, когда Ейщаров невежливо свалил ее на кровать, точно груду белья. Проморгавшись, Эша села, огляделась, убедилась, что обстановка совершенно незнакома, сделала заключение, что ей это неинтересно, и вновь заснула прежде, чем Олег Георгиевич успел хоть что-то сказать.