— Зоя будет еще танцевать? — спросил Павел.
— Эй, — сказала Томка после довольно долгого молчания. — Зой, с тобой чего там? Голос какой-то… Ты не заболела, случайно?
В коридоре тонко звякнули стеклянные палочки, свисающие с потолка над ковром.
Павел повертел головой, — полированного корыта рядом с клубом не было. Понял, что обрадовался этому, — и тут же устыдился своей радости. Господи помилуй, да что ж это он себя так ведет-то? Ему все-таки уже не пятнадцать лет!
Павел вышел в холл и немножко подождал у двери, которая вела в служебные помещения. Сегодня за этой дверью никто не ругался, никто не плакал, и никто не собирался выходить из нее с размазанной косметикой и синяком на ноге. Сколько ждать можно? Он уже десять минут ждал — за это время вполне можно дойти от эстрадки до этой двери.
Песня была тихая, тихая-тихая, но как-то так получилось, что, кроме этой песни, кроме этого колдовского голоса, ничего не осталось в ночи, все вплелось в этот голос, все подчинилось ему, все превратилось в него…