— Ух ты, с фрикадельками! — обрадовался Федор. — Вот чего мне давно хочется. Спасибо, Зой. Когда хоть ты все успеваешь?
Манька хихикнула, влезла на постель и деловито завозилась, устраиваясь у Зои под боком.
— Нет, третий час — это уже лишнее, — строго сказала Зоя. — Особенно для первого раза. Хотя вообще-то ты молодец, не ожидала. Но на сегодня хватит.
— Потом познакомлю, — нетерпеливо отмахнулся Макаров. — Завтра… Спой еще.
— Черт, — забормотала Зоя, лихорадочно стаскивая рыжий парик и красную дырчатую шаль. — Черт, черт, черт… Где девочки? Кать, скажи, чтобы сегодня кто-нибудь из них станцевал… Где мой плащ? А, да, в приемной… Макаров, у тебя деньги есть? Да скорей, черт, скорей!
Уже четыре с половиной года прошло! Или только четыре с половиной? Иногда кажется, что прошло как минимум полжизни. Иногда — что все случилось на прошлой неделе. Она давно запретила себе вспоминать. Потому что если вспоминать — то обязательно умрешь. А как тогда дети? Ей казалось, что она научилась не вспоминать. Только иногда, теперь уже не слишком часто, выскакивала какая-нибудь мелочь — и срабатывал спусковой механизм, и опять она задыхалась, будто вода опять била в лицо, и дикая боль разрывала ее изнутри, и темнело в глазах от осознания непоправимости…